Не так давно — года полтора назад — мне вспомнилось одно знаменательное произведение для лиц дошкольного возраста — "Мойдодыр". До этого момента Корней Иванович незаслуженно был обделен моим вниманием — я о нем попросту забыл. Забыл с того самого момента, как в пресловутом дошкольном возрасте прекратил читать его сказки. А жаль, ибо нахлынувшие воспоминания о  неповторимых сюжетах и отдельных стилистических находках этого автора произвели эффект совершенно взрывоподобный. Так как удержать в себе бурю эмоций я не смог, пришлось пострадать моим друзьям, которые на протяжении нескольких месяцев выслушивали сумбур, изливавшийся из меня, как только я вспоминал о существовании Чуковского и его произведений.

По прошествии времени я немного поостыл, однако потребность поделиться своими открытиями осталась. Отсюда и это излияние.

Начнем, как говорится, с начала. Разговор пойдет не о статьях, литературных исследованиях и переводах. Меня заинтересовали исключительно стихи и сказки, которые К.И. писал для детей сам. Первой такой сказкой, написанной им в возрасте 33 лет, был "Крокодил". Первая часть сказки была написана для капризничавшей дочери практически на одном дыхании. Вторая писалась несколько позже и значительно дольше. Что меня поразило при прочтении — так это постоянная и какая-то хаотическая смена приоритетов. Плохое и хорошее попеременно вырываются на первый план повествования, пихаясь и отталкивая друг друга.

Начинается все с того, что интеллигентный, владеющий турецким языком Крокодил прогуливается по улицам. И с первых же строк определенно вызывает симпатию у читателя. Однако окружающая публика без видимых причин реагирует на его присутствие крайне агрессивно. Естественно, когда тебе постоянно в спину кричат: "Вот урод!" — не долго и сорваться. Последней каплей становится вредная маленькая собачонка, не знающая ни границ, ни меры. За что и проглатывается. Устранив источник раздражения, Крокодил подает органам охраны правопорядка повод для преследования. Защищаясь, он вынужден проглотить и городового. Заметьте, не разжевать, сожрать и т.п., а просто проглотить, т.е. нейтрализовать. Как выясняется впоследствии, городовой отделался легким испугом — "утроба Крокодила ему не повредила". До этого момента КРОКОДИЛ ХОРОШИЙ!

Но тут возникает новый персонаж — геройский Ваня Васильчиков, с которым даже няни гулять отказываются. И немедленно спешит насаждать доброе и вечное, то есть вызывать у животного рвотные рефлексы. Выясняется, что Крокодил был совершенно не прав, пытаясь оградить себя от посягательств хамов и тупиц. К этому моменту КРОКОДИЛ уже ПЛОХОЙ!

И все бы вроде ничего... Но тут надо было К.И. написать вторую часть! И мы наблюдаем несчастных зверей, заключенных в клетки и разлученных с детьми. К ним пробуждается нешуточное сочувствие, и становится совершенно ясно, что ЗВЕРИ ХОРОШИЕ! Но как только животный мир Африки восстает против тирании Homo Sapiens, на сцену выходит все тот же Ванечка, олицетворяющий собой борьбу с иноземными захватчиками. И после ярко нарисованного и дополненного нашим воображением образа гориллы, гоняющейся по карнизам за маленькой девочкой, мы понимаем, что на самом деле ЗВЕРИ ПЛОХИЕ!

В итоге выясняется, что ВСЕ ВООБЩЕ ХОРОШИЕ, конфликт был надуман, и все просто прекрасно. Однако постоянная смена настроений и предпочтений автора оставила меня в недоумении. Кроме того, неприятный осадок остался после высказываний положительного героя Васильчикова, типа:

Хоть и жаль мне твоих крокодильчиков,

Но тебя, кровожадную гадину

Я сейчас изрублю, как говядину!

Как-то не вяжутся эти слова с образом храброго мальчика-ангелочка... Пусть даже и с сабелькой. Но, как оказалось, это еще цветочки!

Сомнения в душевном здоровье писателя зародились у меня практически сразу — после воспоминания о Мойдодыре. Но эту "сказку" я оставлю на сладенькое. В данный момент я хотел бы рассмотреть другие его произведения, с каждым из которых сомнения мои все больше превращались в уверенность. К примеру, "Телефон". Совсем недавно я узнал, что Чуковский практически всю жизнь страдал хронической бессонницей. Отсюда, видимо, расшатанные нервы и неадекватная реакция на телефонные звонки. Вся эта мешанина бессвязных требований и предложений уже наводит на мысли о маниакально-депрессивном психозе. Чего стоят одни только газели с их ничем не обоснованной тревогой за качели, переходящей в панику!

Тут, кстати, нам снова встречается крокодил. Этот персонаж наряду с тараканами насквозь пронизывает все детские произведения К.И. И питается при этом исключительно калошами. Сладкими. Такое впечатление, что в раннем детстве Чуковский испытал сильнейшее потрясение, трансформированное подсознанием в эти нелицеприятные образы. Хорошая возможность для специалистов воззвать к Фрейду.

Идем дальше. "Краденое солнце". Образ сомнамбулического медведя, потерявшего интерес к жизни из-за пропажи детишек. И снова крокодил.

"Муха-Цокотуха". Попытка изнасилования гостеприимной хозяйки стариком-развратником. Кроме того, должен быть довольно интересным лингвистический анализ самой фамилии "Цокотуха".

"Доктор Айболит". Тут можно останавливаться практически на каждой строфе, начиная с расчленения зайца трамваем в лесу. Но, по-моему, хватит одного описания метода лечения, который поверг меня в дрожь своей жестокостью: "И СТАВИТ, И СТАВИТ ИМ ГРАДУСНИКИ!!!"

"Тараканище". Первоначальный выезд разношерстного зверья ассоциируется у меня, почему-то, с выездом психов на рыбалку из "Полета над гнездом кукушки". Тот же задор на фоне абсурда в начале, тот же конфуз и беспомощность по прибытию на пристань и встрече с рабочими. Далее опять непомерная жестокость:

Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,

Я сегодня их за ужином скушаю!

Не съем, не сожру — СКУШАЮ! Нормальная повседневная пища... Еще одна прекрасная цитата:

Чтобы НЕСЫТОЕ ЧУЧЕЛО

Бедную крошку замучило.

Дальше картина вообще достойная Дракулы:

Летучие мыши на крыше

Платочками машут и пляшут.

Ко всему прочему в итоге Слониха зашибла мужа луной. Причем, все кинулись возвращать на место луну, совершенно не заботясь судьбой несчастного Слона.

"Федорино горе". Тут один только образ одинокой неряшливой старухи, оставшейся в пустом доме, заполненном тараканами, без надежды на помощь, наводит на мысли не о детской сказке, а о Достоевском. Плюс еще топоры, сыплющиеся с горы... Перед глазами проплывает череда тусклых однообразных дней старой женщины. Чтобы совсем не рехнуться, общаться приходится с окружающими вещами. Скоро в гроб, силы уже не те... Естественно, однажды приходит мысль: "Зачем мыть посуду, если вечером опять из нее есть?" И в конце концов — готовность на все, только чтобы вернуть последних оставшихся собеседников, чтобы раз в месяц можно было попить чайку с печеньем, вспоминая былое, улыбаясь и называя это праздником.

Ну и апофеозом всей этой психопатологии можно считать тот самый "Мойдодыр", с которого все началось. Представляем себе картину. Человек еще не успел проснуться, когда обнаружил, что

Одеяло убежало, улетела простыня,

И подушка, как лягушка, ускакала от меня.

С подобными симптомами я немедленно пошел бы сдаваться врачам. Это БЕЛКА натуральная! Далее герой окончательно теряет ориентацию:

Утюги за сапогами,

Сапоги за пирогами,

Пироги за утюгами,

Кочерга за кушаком.

Все вертится и кружится

И несется кувырком.

Тут бы впору было потерять сознание, но...

Вдруг из маминой из спальни

Кривоногий и хромой

Выбегает умывальник...

Что же должен был испытать в детстве автор, какое потрясение должно было перенести его неокрепшее сознание, чтобы 35 лет спустя в его воспаленном мозгу родилась такая картина?! Кто-то большой и "кривоногий" появляется из маминой спальни и начинает орать на пацана благим матом...

Ах ты гадкий, ах ты грязный,

Неумытый поросенок!

...

Если топну я ногою,

Позову моих солдат,

В эту комнату толпою

Умывальники влетят,

И залают, и завоют,

И ногами застучат,

И тебе головомойку,

Неумытому дадут!

Неплохой прессинг на детскую психику, еще не оправившуюся от бунта таких привычных, знакомых вещей.

Далее попытка скрыться от преследования вне дома, непременная встреча с крокодилом... Спасенья нет...

На мой взгляд, это самая ужасная и мрачная сказка, рожденная взбудораженной фантазией К.И.

Конечно, все эти мысли и ассоциации, возникшие у меня после прочтения, говорят скорее о моем нездоровом восприятии детских сказок. Конечно, дети воспринимают все эти кровавые сцены совсем иначе, чем взрослые. Конечно, я сам в детстве с удовольствием читал все эти стихи, не обращая внимания на обилие крокодилов и тараканов.

Но как бы то ни было, детские произведения, скажем, Хармса воспринимаются мной как легкий добродушный стеб. А "Мойдодыр"-таки вызывает серьезные опасения за психическое здоровье автора.