— А этот Блек ещё в детстве у тебя игрушки пиздил.

Ну конечно же, это — со слов Шведа. Бабушка, я думаю, сказала:

— А этот Блек ещё в детстве у тебя игрушки таскал. (Eсть варианты: воровал, отнимал, ломал, ну и, чем чёрт не шутит, может и пиздил, тогда я её очень-очень взбесил).

Скажу сразу, иногда я воровал игрушки. Модели машинок, солдатиков, какие-нибудь значки. Я это помню, поскольку помню и последующее разочарование — всем этим нельзя было воспользоваться на людях. А просто обладать было интересно первые дни, максимум неделю. И касалось это всего, чего мне так страстно хотелось. Как только я становился обладателем, интерес к объекту вожделения иссякал. Наиболее трагичные формы эта моя особенность приобрела в отношениях с женщинами. Но об этом позже.

Случаи воровства я могу пересчитать по пальцам двух рук Бориса Николаевича. И случаев воровства игрушек Шведа среди них не зарегистрировано. Просто не помню такого. А бабушка, которая так громогласно заявляла о моём гнилом предназначении, и подавно не могла помнить фактов воровства, поскольку Величайший Летний (а Купавна тогда, это - лето) Пост Попечительства несла другая Шведова бабушка. Та, правда, вообще ничего не запоминала.

А вот дословно могу процитировать ещё одну бабушку, свою. И не стоит гадать, что могла думать моя бабушка по поводу привычки Шведа одевать утром куртку и резиновые сапоги. Бабушка считала Шведа больным. Ненормальный — таким, видимо, было бы приятно вспоминать себя Шведу. Нет, больной. Ну, то есть, заслуживающий жалости и порождающий суеверное чувство беды. Может быть, даже страх. Страх увидеть припадок эпилепсии. Чур, чур. Ну его к лешему.

Впрочем, в детстве бабушка назвала Шведа больным лишь однажды. Дальнейшие её комментарии датируются приблизительно периодом лицея-колледжа. Но к этому моменту уже многое стало необратимым. Да и бабушка моя перестала стесняться в выборе правильных слов. И об этом потом.

Сейчас хотелось бы вот о чём. Мальчик Лёша, как известно, славится своей феноменальной (мудозвонной) памятью. Чего только стоят его воспоминания о комнатных баталиях и походах в музеи. (экономическое исследование воспоминаний Шведа — отдельным изданием). Я думаю, самые свежие и наиболее яркие истории ещё появятся, и не исключено, что описывать они будут процесс рождения. В красках, с изобилием звуков и запахов, температурных режимов и навсегда врезавшихся в младенческую память лиц мультипликационных героев. А то ещё и с комментариями к сексуальным переживаниям. Своим и окружающих. То ли ещё будет. Но вот некоторое из уже им поведанного миру нуждается если не в корректировке, так в уж дополнениях точно. И мне кажется, я имею на это право. Итак.

Безо всякого труда верится в то, что мальчик любил читать. Принимая ванну, сидя на унитазе, обедая не помыв рук и т.д. Одним из каналов получения информации об окружающем мире в то время (а это лет 5-6, наверное) для меня были пересказы Алёшей прочитанного. А знания, добытые им из историй-подвигов пионеров-героев, были как воздух — мы играли в войну.

Подтверждаю и сложнейшие режимные условия содержания Алёши в Купавне. К тому же он постоянно жрал таблетки. Якобы кальций для подпитки ногтей, зубов и костей. Зрение уже тогда не подлежало восстановлению.

Мальчиком он рос нелюдимым, это правда. Важным, как говорила бабушка. Если приходилось поссориться — первым не мирился никогда. Наверное, залезал на кресло и показывал член воображаемой девочке. В физическом присутствии сверстников не нуждался. Был мстителен. Однажды, в процессе какой-то возни я применил болевой прием. А может, просто, сделал неудачное движение — не помню. Суть в том, что Алёша стал настаивать на сатисфакции. Ладно, сказал я, давай. И думая, что готовность отвечать за причинённую боль уже сама по себе достаточна для возобновления дружбы (ну знаете, типа я извинился — он принял извинения, пожали руки и ОК), я встал на колени и положил голову на пол, словно на плаху. Тут же я получил такой удар пуфиком по голове, что причинённая минуту назад боль другу, показалась мне недостаточной. Так сказать, неэквивалентной. Драки, правда, не возникло, но обиду помню уже лет 20.

Так вот, о куртке и резиновых сапогах по утрам. Действительно, Алёша вставал очень рано. Завтрак в 7.00. Значит, просыпался минут за 20-30. Я даже думаю, что когда дедушка уходил на рыбалку часа эдак в 4.00, Лёша больше не спал, а читал старые "Мурзилки". Было ли так холодно по утрам или нет — я не знаю, но выходя в 10.00 я, как правило, надевал шорты и сандалии. Иной раз обходился без футболки. Что интересно, приблизительно так же одевался ещё один мальчик - Олежек, мой сосед. Вариант позывных для него звучал так: "А-Лег!". Хотя кричать Олежеку не было необходимости — он просыпался сразу после первой попытки Алёши докричаться до меня, так же, как просыпались и все остальные: я, бабушка, которая выходила к калитке на переговоры с вопившим, сестра и 5-7 домов в округе.

На счёт переодевания в середине дня помню следующее. Ближе к обеду проходил дождь, становилось мокро и холодно и, встречаясь уже после Алёшиного тихого часа, мы с Олежей наблюдали такую картину. Мальчик Алёша: треники с отвисшими коленками легким движением невидимой руки превратились в элегантные шортики. Куртку сменила рубашка с коротким рукавом, а на месте совершенно уместных теперь резиновых сапог — чуть ли не вьетнамки. Впрочем, однажды Лёша вышел на роликах.

А как-то раз по утру, он пришёл с ватной бородой и бровями, в шляпе, сгорбившийся и с палкой. А ещё был случай, когда Лёша пытался разыграть меня, разложив на полу в позе убиенной точную копию своей бабушки, собрав всё это из тех же пуфиков, которыми бил меня...

Так вот. Об эмоционально-этическом фоне воспоминаний Шведа. Возникает подозрение, что акт облачения для Алёши был и остаётся нечто большим, чем просто попытка прикрыть своё (или чужое-живое-неживое) тело. И дело тут, конечно же, не в лености нашего мальчика. Ознакомившись с последними кастинг-работами Шведа (фотоархив госпожи ЖУ), каждый может сделать вывод, что............ эта грань таланта.......... А.Миронова............ (права ли была бабушка?)............ ещё засияет............ буйным цветом, кишками наружу.

Купавна форэва.

Грендмазер сэд.